На каком языке говорят граждане России?
Абсолютно перестала понимать людей, - пожаловалась на днях бывшая одноклассница. - Причем, в буквальном смысле слова. Вроде, все по-русски говорим, но друг друга не понимаем абсолютно. Я слушаю, как разговаривает по телефону моя 14-летняя сестра и ВООБЩЕ не понимаю о чем она говорит с подругой. «Менша, ты жжошь!» - это что означает? Выхожу из магазина, слышу, как переговариваются стоящие у киоска с пивом молодые люди. Каждое слово в отдельности - понимаю, смысл фразы - нет. Какая-то дикая смесь жаргона, мата и русского языка. Бабульки у подъезда что-то спрашивают, а мне приходится их переспрашивать. Я этот «деревенский русский» не понимаю также! Я вроде не старая, мне всего лишь 25 лет, но я перестала понимать своих сограждан - все говорят по-русски, но что говорят - понимаю не всегда.
Интернет-язык как тотальная безграмотность
На самом деле, это не всегда так забавно, как кажется. Несмотря на прошедший недавно «год русского языка» и отчаянное сопротивление филологов «американизмам» и остальным «нововведениям», русский язык стремительно меняется. В худшую или в лучшую сторону - покажет только время, но на лицо тот факт, что язык уже разделил людей на социальные классы жестче и реальней, чем уровень доходов. Ты можешь одеваться в одном магазине с руководителем крупной фирмы, но говорить с ним на разных языках. У каждого социального класса - свой язык, во многом непонятный другому социальному классу, отражающий свой стиль жизни и ценности.
Например, устроившись на новую работу , особенно если она из другой области, нежели предыдущая, первый месяц будешь ходить, как посетитель с Юпитера. Потому что, приходишь, как правило, в слаженный коллектив со своими ценностями, у которого есть общая история помноженная на профессиональную «терминологию» и понимание друг друга с полуслова. Только со временем их история станет твоей историей, и язык - твоим языком...
Впрочем, российские филологи бьют сейчас тревогу совершенно по другому поводу. В виду «общедоступности» Интернета на улицу и в учебные заведения выплеснулся «новый русский интернет-язык», основной особенностью которого является тотальная безграмотность и намеренное искажение норм.
Я уже готова плакать от этих новомодных словечек, - говорит Елена Коробанова, преподаватель русского языка и культуры речи, а в прошлом - учитель русского языка и литературы с почти 30 летним стажем. - Видели бы вы, что мне студенты пишут. Они пишут так, как говорят - и это ужасно. Нет в русском языке слов «по-любому», «зачот», «реальный мужик», «не по делу» , «шоколадно» - а мои студенты в своих работах это пишут. Они абсолютно не ощущают разницы между литературным и разговорным языком. Потому что русский литературный язык и русский разговорный язык - всегда шли параллельно друг другу. Конечно, они могут пересекаться и даже обогащать друг друга, но в достаточно небольшой степени, иначе получается вульгарщина. Сейчас в сочинениях стали появляться еще какие-то непонятные слова, которые мне даже не произнести. Как мне объяснили - это слэнг любителей японского анимэ, на которое началось повальное увлечение.
Я считаю, что русский язык стал однозначно портиться. Пока в Интернете не запретят разговаривать на таком языке, все усилия филологов и учителей бесполезны. Неудивительно, что люди перестают понимать друг друга. Раньше, благодаря печатным текстам, выверенным редакторами и корректорами, у многих поколений людей формировалась интуитивная грамотность. Правила можно было и не помнить - зрительная память спасала. А теперь - какая зрительная память, когда столько людей новости читают в Интернете, на всевозможных блогах и сайтах, иногда не относящихся к СМИ? Я вижу выход в том, чтобы вновь вернуться к «общему» литературному русскому языку, чтобы каждый мог понимать другого.
«Ох***но» вместо «великолепно»
Совет, несомненно, не лишен рационального зерна, потому что даже в этой самой публикации филолог обнаружит немало ошибок. Вопрос в другом, насколько это реально в настоящих условиях? Попробуйте сказать сантехникам (вариант - таксистам, уличным продавцам, уборщицам): «Господа! Позвольте узнать, где здесь уборная?», у них тут же случиться лингвистический ступор. Они такие слова слышат по большим праздникам и только по телевизору. Любая просьба, сопровождаемая полагающимся количеством «пожалуйста - спасибо - позвольте», осмысливается ими намного дольше, чем обыденное: «Мужики, где здесь сортир?». А ведь людей, прочитавший в своей жизни только 2 книги: букварь в 1 классе и учебник биологии в 9-м - это внушительный и постоянно растущий пласт людей, с которыми так или иначе контактируешь каждый день.
Речь людей пенсионного возраста - это еще один марсианский вариант русского языка, помесь разговорного уличного с деревенским диалектом. Кто знает, что значит слово «набуткалась»? А «черепеня», вместе с «буде», «баско», «темнает», «хороняли», «отпадывает»? Выучить это невозможно, в этой «языковой среде» надо родиться и жить. С другой стороны, объяснить старшему поколению, как я «вижу» с помощью ICQ свою подругу из Ижевска - сидит она или нет в Сети - точно так же нереально.
Подростки - носители еще одного диалекта, иногда странного, иногда смешного. По крайней мере, в свете глянцевых журналов и ЖЖ, вопль какой-нибудь 15-летней девушки, примеряющей платье в магазине «О! Гламурненько!» - более-менее понятен. К слову о подростках. Не так давно, на сайте «Новой газеты» - novayagazeta.ru - было опубликовано письмо одной весьма «продвинутой» женщины в защиту своей дочери-школьницы. Называлось оно «ЕГЭ по русскому или зачем мы учим своих детей врать?». Смысл многостраничных рассуждений сводился к следующей мысли: мы учим своих детей тем словам, которые давно уже не используются, называя все это «русским литературным языком», хотя, на самом деле, учим их банальному лицемерию. То есть, грубо говоря, почему мой ребенок должен писать «великолепно», хотя он говорит «ох***но»?!
Конечно, позиция спорная, так как любой другой человек может задать встречный вопрос: а почему я должен писать «ох***но», когда мне хочется и мое воспитание мне позволяет писать «великолепно»??
Интернет-язык, как разрушение стереотипов Александр Морозов, известный интернет-автор, известен на многих литературных форумах под ником Estrey, как «аффтар» многих произведений, написанных «разговорным» языком. Удивителен тот факт, что сам он в свои 24 года преподает общую психологию в Оренбургском госуниверситете. То есть по своему социальному статусу должен, наверное, выступать за чистоту языка.
Я считаю, что здесь нет никаких противоречий. Каждый должен писать и говорить на том языке, который, по его мнению, отражает его эмоции и более четко передает мысли. Мой язык - это так называемый «новый русский интернет-язык». Я себя в нем чувствую комфортно, кто бы там меня ни стыдил за «безграмотность».
К слову, я тут на днях зашел в блог к одному «товарищу», борцу за чистоту русского языка в сети, и увидел там такой баннер (вся стилистика и пунктуация сохранена) : «Я хочу хочу, что бы все эмбицилы в интернете писали по-русски правильно». После этого, кто из нас безграмотный «эмбицил» - это еще большой вопрос!
Язык - это живой организм. Ему нужно обновляться, с ним можно и нужно экспериментировать. А наши филологи вцепились в правила столетней давности - и не двигаются! А то, что этот якобы литературный язык не отражает современность - им параллельно. Главное - традиции!
Еще больше раздражают, конечно, доморощенные блюстители чистоты родного языка, которые комментируют мои рассказы. Сейчас каждый, кто закончил школу с «пятеркой» или «четверкой» по русскому языку, считает себя великим знатоком языка, и уверен, что его правила самые «правильные». Причем, они еще между собой в моем блоге разборки устраивают!...
Мне кажется, наше общество скоро расколется из-за языка. Так же, как однажды «раскололись» американцы и англичане, которые последнюю пару сотен лет спорят, чей же английский более «правилен».Только в нашем случае, это будут граждане одной страны...
Орфография и синтаксис оригинала в основном сохранены.
Наша устная речь имеет мало общего с классической русской грамматикой - к такому выводу пришли питерские ученые. Вот уже три года они вешают на шею добровольцам диктофоны и записывают их речь так, как она звучит на самом деле. Проект «Один речевой день» - первая попытка серьезного изучения реального русского языка, на котором не написано ни одной книжки, но на котором мы все говорим
Во внутреннем дворике филфака Санкт-Петербургского университета на крылечке лежит небольшой бегемот. Табличка гласит, что, если девушка потрет его правое ухо, в ее личной жизни все сложится хорошо. Левое ухо - для молодых людей. Одно бронзовое ухо бегемота натерто до блеска. На бегу не успеваю заметить какое.
Кроме бегемота во дворике стоят Иосиф Бродский и Лев Щерба. Первый - поэт и нобелевский лауреат, второй - лингвист, автор знаменитой глокой куздры, которая штеко будланула бокра. Оба бронзовые. Мы с Анастасией Рыко, еще не бронзовые, стоим рядом с Щербой. Я верчу в руках диктофон.
Эта машинка вам хорошо известна, - заиг рываю я с кандидатом филологических наук, чей предмет исследований составляет устная русская речь.
О да! - кивает она.
Если бы у научных проектов были свои символы, то у проекта «Один речевой день», запущенного три года назад в стенах питерского универа, им стал бы диктофон.
Диктофон на шею
Технология кажется простой. На шею добровольцам - по-научному информантам - вешают диктофон, который записывает всю речевую продукцию, производимую человеком и его собеседниками за сутки. Проснулся - что-то буркнул жене, поехал на работу - поздоровался, обсудил с коллегами сплетни - машинка фиксирует все.
Чтобы все было по-честному, речь должна быть максимально естественной. Главное - пресечь все попытки участников эксперимента как-то подыграть ученым. Для этого соблюдалась технология, похожая на ту, что применяют при тестировании новых лекарств. Во-первых, полная анонимность, когда сами исследователи не знают, как зовут информантов. Во-вторых, диктофон и инструкции передает только тот ученый, который не участвует в исследовании и гарантирует, что сам не будет работать с полученными записями.
На сегодня записано 40 информантов - несколько сотен часов устной речи. Пока расшифровано только 40 часов, по часу от каждого. Уж больно трудоемкий процесс. На расшифровку и разнообразную разметку одной минуты записи у эксперта уходит примерно час работы. Анализируется все сверху донизу: звучание, грамматика, лексика, строение фразы.
С русского на папуасский
Ничего подобного отечественная лингвис тика за несколько столетий своего существования не знала. До сих пор всевозможные нормативные описания языка строились на основе письменных текстов, а звуковой стороной языка занималась исключительно фонетика. Возникает законный вопрос: зачем вообще исследовать устную бытовую речь?
Представим такую ситуацию. Вы прилетели к инопланетянам, говорящим, естественно, по-инопланетянски. Что делать? Фантасты хором предлагают нажать кнопочку на скафандре - и пожалуйста, полное взаимопонимание достигнуто. На месте инопланетян, разумеется, могут быть и французы, и англичане, и носители языка суахили. Для письменной речи такая кнопочка уже существует: электронные переводчики встроены и в Google, и в Яндекс. А вот с живой устной речью пока никакая машина справиться не может.
Конечно, и фантастика может стать реальностью, но с одним условием: для начала надо разобраться, что такое устная речь и чем она отличается от письменной.
После того как Кирилл и Мефодий тысячу лет тому назад создали славянскую азбуку, язык очень сильно изменился, - говорит автор и главный идеолог проекта, доктор филологических наук Александр Асиновский. - Изменилась его фонетическая природа. Мы сохраняем традиции письменности, но говорим как в известной английской поговорке: «Пишем “Манчестер” - читаем “Ливерпуль”».
Вы хотите сказать, что речевая практика строится по иным грамматическим схемам, чем речь письменная?
Я осмелюсь предположить, что по другим. Мы еще в самом начале пути. Еще год назад я вообще не знал, какой у современного человека словарный запас. Не тот, который в словарях записан, а тот, которым мы реально пользуемся.
Слово «реально» - повседневный кошмар питерских лингвистов. То, с чем им приходится иметь дело в проекте «Один речевой день», обнаруживает чудовищную истину: мы говорим не по тем законам, которые описаны в классических учебниках.
Вот кусочек расшифровки: «Здрасть / отдел кадров уже закрыт? ага / сёння же пятница / они… они-и… до полтретьего / а то и… до двух // они же почти без обеда работают // я грю / кадры почти без обеда работают / поэтому щас они закрыты / пятница же… ну… хошь ночуй / хошь уезжай». Можете ли вы с точностью сказать, что понимаете, о чем здесь речь? Зато какой материал для словаря редуцированных форм русской речи! Все эти «здрасть», «сёння» и «грю» так выразительны, как будто их произносят с театральных подмостков. Но это совсем не театр, это наша жизнь.
О том, что устная речь отличается от письменной, догадывались уже давно. Тот самый академик Щерба, рядом с которым мы сейчас стоим, еще в начале XX века утверждал: если мы начнем изучать устную русскую речь, мы получим другой язык.
В этом подходе есть правда, - соглашается Асиновский, - приходится отказываться буквально от всего, чему тебя учили. Филология вообще достаточно традиционная наука. Но наша эмпирика постоянно выбивает почву из-под ног. У нас работают люди, которым интересно добывать новые знания, а не пребывать в ситуации защищенного цехового профессионализма.
Анастасия Рыко как раз из тех, кто не боится нового знания.
Понимаете, результаты расшифровок напоминают хаос. Практически все традиционные единицы, с которыми мы, лингвисты, привыкли иметь дело, совершенно не работают: ни фонемы, ни морфемы, ни предложения. Ничего этого нет! Мы приходим к полной деструкции всех известных моделей, в рамках которых вообще можно что-то описывать. Наша задача - попытаться создать некоторую новую модель.
Лев Щерба строго косится на Анастасию, но та полна энтузиазма.
Мы пытаемся описать звучащую речь как неизвестный нам язык. Вот допустим, мы приехали к папуасам, они говорятна каком-то языке, и мы слышим некий звуковой поток. Собственно говоря, это опыт полевой лингвистики. Мы изучаем звуковой поток.
Окончание, где ты?
Звуковой поток похож на Ниагарский водопад. Современные технические средства вроде голландской программы Praat позволяют звук не только услышать, но и увидеть. Лохматая дорожка на экране - осциллограмма того, как мы говорим. С ее помощью можно, например, посчитать длительность и отследить качество произносимого звука. На слух это уловить почти невозможно. Если, конечно, вы слушаете не Юрия Левитана, говорящего в микрофон свое знаменитое «ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО». Но попробуйте сказать быстро фразу: «Молоко сегодня вкусное». А теперь попытайтесь определить, что вы произнесли вместо орфографических «о» и «е»? Да черта с два! А с программой - пожалуйста.
Вообще-то, эталонным для любого языка считается так называемый полный тип произнесения, - объясняет профессор Асиновский. - ВОТ КОГДА Я С ВАМИ СЕЙЧАС ГОВОРЮ - медленно, с паузами, четко артикулируя все слова, - это и есть полный тип. В нем можно легко найти любую фонему, и эта фонема будет соотнесена с определенной частью слова, то есть с той грамматикой, что в учебниках прописана. Но в нашем материале ничего подобного нет вообще.
Наш язык предполагает, что слово кроме корня состоит из целой кучи морфем - разнообразных суффиксов, приставок, окончаний. Слушая Левитана, мы можем точно сказать, из каких морфем состоит и в какой форме употреблено то или иное слово. И падежи, и роды, и числа, и прочее грамматическое богатство в его исполнении отлично слышно.
Однако результаты фонетического анализа доктора Асиновского и его группы обнаруживают, что до Левитана нам, мягко говоря, далеко. Вместо суффиксов и префиксов в живой устной речи - каша из сильно редуцированных, то есть ослабленных до неузнаваемости звуков, которая только намекает на присутствие здесь некоей классической морфемы.
Вот, к примеру, фраза из спонтанного монолога: «Я запомнил ее на всю оставшуюся жизнь», - с академическим достоинством продолжает Асиновский. - Возьмем из нее кусочек - «всю оставшуюся». Обнаруживается, что конец первого слова сливается с началом второго и вместо идеального сочетания двух гласных «у, а» слышен однородный гласный, что-то вроде «ё». Если фрагмент вырезать и дать прослушать, у вас и сомнений никаких не возникнет: это «ё». И гласный на стыке слов довольно короткий. А там ведь и словесное, и фразовое ударение! По классике там должно быть не меньше 200 миллисекунд звучания и, конечно же, неоднородный гласный. Должно быть. Но этого нет, причем нет сплошняком!
Профессор Асиновский уже растерял свою академическую величественность и говорит яростно и страстно. У всех сорока информантов все стыки слов звучат совершенно одинаково. Причем неважно, сколько гласных сталкивается на границах слов: две - так две, четыре - так четыре. Все равно на месте их столкновения будет звучать некий невнятный гласный длительностью примерно 100 миллисекунд. И где тут, позвольте спросить, окончание или суффикс?
Исчезает и различение безударных гласных. Все стянуто в нечто короткое и однородное. Например, осциллограмма четко показывает, что различий между окончаниями в словах «рыжий» и «каждую» в естественной речи просто нет. О грамматических формах того и другого мы просто догадываемся.
Редукции, то есть ослаблению, подвергаются не только гласные. Согласный звук «j» (что-то вроде «й») в окончаниях прилагательных типа «синий», «синяя», похоже, и вовсе безвозвратно исчез. Та же участь постигла и предлоги, и сложные составные суффиксы. Во фрагментах типа «который у них» нет ни окончания «ый», ни предлога «у». А в слове «обворовывал» на месте сложной комбинации суффиксов «ов», «ыв» и «а» слышится невнятное «ав» непонятного происхождения.
Китайский акцент
Число грамматических форм, используемых в устной речи, сведено к довольно смешному минимуму. Наиболее употребителен именительный падеж. Присутствуют еще родительный и винительный. К примеру, по статистике на тридцать употреблений «человек» приходится только одно «человеком». А формы множественного числа творительного падежа вообще услышишь в редчайших случаях.
Из глагольных форм чаще всего встречается прошедшее время типа «говорил» и «говорила». А уж всякие там причастия, деепричастия, сложные будущие времена и прочая великая грамматика используются гомеопатически мало.
Понимаете, что получается?! - со страстью восклицает Асиновский. - Когда мы пытаемся найти в естественной речи флексии, мы ищем то, чего нет. Для того чтобы понять, какие там фонемы, нам сначала нужно понять, что сказано. Понимаете? Сначала понять, а потом найти фонемы. Тогда у нас и части слова появятся, и звуки правильные. Но они появятся потом. А сначала нужно понять. О чем это говорит? - риторически вопрошает он.
Я что-то мычу в ответ. Асиновский машет рукой и чеканным голосом первооткрывателя отвечает сам:
Это говорит о том, что в естественной русской речи грамматические значения с помощью окончаний и суффиксов больше не реализуются! Ну реально нет этих самых флексий, они в природе не встречаются. Их невозможно услышать, их невозможно вычленить.
Нелингвисту понять всю глобальность этого умозаключения довольно трудно. Но если Асиновский прав, нам грозит что-товроде грамматической революции. Русский относится к синтетическим языкам, где значение и грамматическая форма выражены в пределах одного слова. Однако, изучая письменную речь последних десятилетий, специалисты всерьез опасались, что русский движется в сторону аналитизма, то есть стремится разделить грамматическое и лексическое значения.
Работы Асиновского и его коллег приводят к совсем другому выводу: русский язык в его устной форме постепенно становится изолирующим, то есть сокращает смысл слова до одного корня. Самый изученный изолирующий язык - китайский. Там все смыслы выражаются ничем не отягощенными корнями. Например, если я представлюсь незнакомому человеку, правильная синтетическая русская фраза может звучать примерно так: «Меня зовут Ольга, я работаю в “Русском репортере”». Если бы оказались правы «аналитики», мне бы пришлось представляться примерно так: «Мое имя есть Ольга, я являюсь сотрудником редакции журнала “Русский репортер”». Но в реальной жизни я говорю так же, как и все журналисты в России: «Ольга. “Русский репортер”». Именно так и говорят китайцы.
Самые частые слова
В аудитории, где мне обещали показать результаты расшифровок, скачут шестилетние мальчонка и девчонка.
Здравствуйте, - важно говорит мальчонка, - я Тимофей Сергеевич.
А я Надежда Григорьевна, - смущается девочка.
Мы играем в суд, пожалуйста, вы нам не мешайте, - строго велит Тимофей Сергеевич.
Тут у нас детский проект, - шепотом сообщают Анастасия Рыко и Татьяна Шерстинова, тоже кандидат филологических наук, работающий над проектом «Один речевой день». Мы удаляемся в уголок и возвращаемся к взрослой теме.
Понимаете, - начинает объяснять Татьяна, - есть слова, которые, как нам кажется, мы постоянно используем. А на самом деле мы их вообще не употребляем. А вместо них говорим «вот», «блин» или что-то подобное.
Частотный словарь естественного русского языка при современной технике делается довольно просто: из расшифрованных текстов выбираются все слова и ранжируются по частоте повторов.
Самое часто встречающееся слово - «я», - рассказывает Татьяна и добавляет: - Что неудивительно.
В самом деле, когда англичане лет двадцать назад запустили у себя аналогичный проект, у них тоже на первом месте оказалось «I». И это единственное, что нас с ними роднит.
Угадайте, какое слово по частоте у нас на втором месте? - хитро спрашивает Анастасия.
Я подозреваю подвох и говорю первое, что приходит в голову:
Допустим, «вот».
Не-е, - смеются девушки.
А какое?
Не, вы поймите лингвистов правильно! Мы, русскоговорящие папуасы, вовсе не склонны к тотальному отрицанию всего и вся. Не, честное слово, не склонны! Просто для нас, как выяснилось, «не» - это вполне традиционное начало фразы. Если вам нужно, чтобы вас услышали, безотносительное «не» вырвется у вас рефлекторно. Даже если вы хотите сказать, что ваш собеседник прав. Не, реально, так поддерживается диалог по-русски.
В английской естественной речи все оказалось вполне ожидаемым. На первом месте сакраментальное «I», на втором не менее сакраментальное «you», на третьем - «is». Англичане - люди простые и говорят именно то, что хотят сказать. Нет - так нет, да - так да.
Смотрим статистику. Первый полноценный глагол в частотном словнике - «знаю» - стоит на 40−м месте. Ни одного полноценного существительного в списке 150 самых употребительных слов не обнаружилось. Зато есть «блин» (85−е место), «типа» (118−е место) и, наконец, сакраментальное «*****» - на 116−м месте.
Вот пример, который я очень люблю, - говорит Татьяна. - Это расшифровка речи фотографа, очень образованного человека. Здесь у нас момент, когда он разговаривает с клиентом. Вот посмотрите: на 48 слов только 10 имеют смысл.
Татьяна открывает соответствующий файл. Так вот, оказывается, как мы говорим:
«А вот (э-э) на… н… вот наше вот это вот (э-э) вот это вот / вот тут / тут сложнее гораздо / да // потому что / значит / я вот вот (э-э) вот эти / ну в принципе / значит / ну / п… по моим / понятиям значит / я же не отличу так скажем / таджика от узбека что называется / да да да // да?»
Позвольте, - я пытаюсь сделать хоть какие-то выводы из всего услышанного, - может быть, все это личные стилистические особенности данного говорящего? Но тогда все еще хуже. Для каждого придется придумывать свою собственную грамматику, фонетику и прочее?
Та-а-ак, - доносится из другого конца комнаты, где по-прежнему активно действует «детский проект».
И как же это у вас украли эти деньги? - строго вопрошает Тимофей Сергеевич.
Ну, видите ли, - скромно ответствует Надежда Григорьевна, - я пришла в магазин, достала кошелек, тут вот их и украли…
Так, понятно. Следить надо за кошельком, гражданочка! - Голос Тимофея Сергеевича делается по-отеческиукоризненным.
Слышите? - шепчет, смеясь, Татьяна. - Это же они не сами придумали. Где-то услышали. Вот и мы так говорим. Мы не придумываем язык, мы его берем от родителей, из телевизора, от приятелей. Где-то услышали, нам понравилось, мы повторили. А потом уже начинаем как-то синтезировать, варьировать. Для человека язык - это цитата.
«Это не хаос, это просто неизвестная организация»
Возвращаюсь в кабинет к идеологу и отцу-основателю «Одного речевого дня» доктору Асиновскому. У меня куча вопросов.Во-пер вых, если наша устная языковая реальность так печальна, то что же остается от русской языковой нормы, за которую до сих пор мы в редакции «Русского репортера» жизнь клали?
Знаете, - после долгой паузы говорит Александр, - из этого эксперимента у меня родилось ощущение, что к двум известным болезням, дисграфии и дислексии, нужно добавить третью - дислингвию, утрату языка вообще, переход на язык жестов, принципиальный уход от слова. Такое количество разрушенного смысла или откровенной лжи культура не выдерживает. Возникает такая речевая практика, когда слова уже не найти - где это слово?
Это вы сейчас говорите в пылу полемики или констатируете научно установленный факт?
Я, конечно, говорю с пафосом и, разумеется, несколько утрирую. Для научных выводов пока путь маловат.
Но если все так плохо, может быть, речь - это вообще не язык, а только некие сигналы, которые мы посылаем для понимания идеального смысла, существующего в сознании?
Это у вас сейчас платоническое настроение, - смеется Асиновский. - Есть идея и вещь, есть сущность и проявление. Вы про это говорите? Но ведь тогда нам нужно будет допустить, что мы с вами не обмениваемся звуковыми волнами, а общаемся на ментальном уровне. А если все-таки обмениваемся, значит, мы должны уметь работать не только с идеальным, но и с реальным звучанием. Нужно найти идеальное в реальном.
Есть старый анекдот про зэков, которые сидят в камере и рассказывают друг другу байки: «Номер один, номер четыре» - и все смеются. Не может ли устная речь быть просто отсылкой к некоему заведомо известному образцу?
Не просто может - она обязательно является отсылкой к литературной форме языка. Мы понимаем то, что говорим, и можем это записать. Но тут можно обойтись и без Платона. Это все-таки не методология. Нам просто надо научиться работать с реальными сущностями. Мы очень плохо знаем реальные сущности языка, которыми пользуемся в устной форме, - вот в чем дело. Как мало языку нужно, чтобы состоялась коммуникация? Сколько на самом деле нужно падежей, флексий, правил, чтобы передать смысл? И сейчас, когда появились технологии, было бы странно, если бы мы не попытались ответить на эти вопросы.
Практика устная и практика письменная не зависят друг от друга? Или окончания и суффиксы обречены на вымирание? Неужели мы больше не будем учить в школе падежи существительных?
Поймите, письменная традиция зависит от того, каким образом устроена культура. Как люди относятся к традициям. Вот, например, японцы начали проводить свои проекты «Один речевой день» чуть ли не сразу после войны. Они каждый год анализируют триста речевых дней трехсот японцев и производят реформу: отмониторили какие-то изменения - и вносят коррекцию в грамматику. Японцы вообще странные люди. Они все время поправляют свою норму. Но это же полная, я бы сказал, распущенность - с нашей точки зрения!
Устная речь не может быть полным хаосом. Должна быть какая-то структура.
Хаос не имеет бытия, вы правы. И это не хаос, это просто неизвестная организация.
Тогда в каком отношении эта организация находится к классической русской грамматике?
Я бы не хотел противопоставлять устную стихию и эту болезненную дислингвию русскому языку в его письменной форме. Это просто разные ситуации. Мы ведем себя в разных ситуациях по-разному, и это нормально для культуры. В общем, вы легко можете нам сказать: «Ребята, вы чем занимаетесь? Это же не русский язык». И мы сможем ответить только одно: «Да, пожалуй, это не русский язык». Но поймите, устная речь - это тот же язык и та же грамматика, только в ней реализованы возможности, которые не являются украшением этого языка. В языке вообще невозможна ошибка. Ошибиться можно только с точки зрения нормы. Но ведь норма - это только соглашение, не система. Мы не создадим никакой отдельной грамматики - будет просто более полная грамматика русского языка, будет языковое зеркало, в которое можно посмотреть и сказать: мы сейчас говорим так.
На каком языке написан текст?
Иногда мы сталкиваемся с текстом на незнакомом нам языке. Как же определить, на каком языке написан текст? В этом вам помогут так называемые «Определители языков».Это особые программные комплексы, предоставляемые обычно разработчиками систем машинного перевода. Все, что нужно для определения языка текста - это ввести его в специальную форму, и нажать кнопку «Определить язык».
Через несколько секунд вы получите результат - это может быть точно определенный язык или несколько вариантов с процентами соответствия. Вам остается лишь выбрать более подходящий.
Незаменимая вещь для активного пользователя интернета. Где, как ни здесь, мы можем встретиться с текстами на разнообразных языках и в разных кодировках.
Когда может потребоваться определитель языка?
- Вам прислали e-mail на непонятном языке.
- Вам пришло непонятное сообщение по ICQ.
- Вы встретили фразу на непонятном языке в статье, новостях.
Как работает автоматический определитель языка?
В основу автоматического определителя языка положены особенности, различия языков мира.Центральной частью определителей являются, конечно, афавиты языков мира. Путем анализа введенного текста, определитель выявляет наибольшие совпадения, и выводит результат в процентном соотношении.
Насколько эффективно работает определитель языка?
Основным параметров, влияющим на качество работы автоматического определителя языка, является объем введенного текста. Если ввести короткий текст, эффективность определения будет невысокой. Поэтому, рекомендуется указывать не менее 300 символов.Где найти автоматический определитель языка?
Вы можете найти подборку определителей языков на . Это как онлайн-сервисы, так и программы. Если вам приходится часто сталкиваться с незнакомыми языками, вы можете воспользоваться программой. Или просто сохраните ссылку на этот сайт.Теперь вы знаете, как идентифицировать (распознать) язык текста. Столкнувшись с текстом на непонятном языке или в непонятной кодировке, с набором непонятных символов, вам просто нужно будет ввести их в определитель, и узнать язык и кодировку.
ВНЕКЛАССНАЯ РАБОТА
0. А. АНТОНОВА
п. Байкит Эвенкийский автономный округ
«На каком языке мы говорим?..»
Предлагаем вашему вниманию сценарий дискуссии для учащихся IX-XI классов «На каком языке мы говорим?» Это мероприятие, посвященное современному состоянию русского языка, проводилось мною в рамках традиционной Декады гуманитарных наук в нашей школе.
Надеюсь, данный материал заинтересует не только учителей русского языка и литературы, но и всех, кому небезразлично состояние современного русского языка.
Целями и задачами проведения дискуссии было: 1) обратить внимание учащихся на актуальные проблемы состояния современного русского языка; 2) побудить их к более бережному, обдуманному владению собственным словом (речью); 3) приобщить учащихся к красоте и выразительности русского слова, родной речи; 4) способствовать выработке навыков делового общения.
Зал оформлен плакатами с высказываниями известных писателей, литературоведов о богатстве и красоте русского языка.
(В качестве ведущего (или ведущих) может выступать учитель или подготовленные ученики.)
Ведущий (под звуки легкой мелодии). Мы точно не знаем, когда и как люди научились разговаривать. Это было очень-очень давно. В одном из древнейших вавилонских мифов сказано: «Когда вверху не названо небо, внизу земля была безымянной». В мире существовал хаос, олицетворенный чудовищем. После победы над ним были созданы - иначе говоря, названы словом - небо, земля и все, что на них находится.
В древности понимали значение слова так: что сказано, то осуществляется. Отсюда возникла вера в магическую силу слова. Слова могут спасти человека, а могут убить, могут исцелить или навлечь болезнь, могут привести любимого на твой порог, а могут сделать так, что он.забудет к тебе дорогу. Слово может все!
Более четырех тысяч лет назад египетский фараон поучал своего сына: «Будь искусным в речах - слово сильнее, чем оружие». Об этом необходимо помнить каждому человеку.
Словом можно обидеть, оскорби ть, нанести душевную травму, которая тяжелее физического недуга. Напротив, добрая сила слова облегчает страдания, восстанавливает спокойствие, поднимает настроение.
Нельзя не вспомнить известные слова Валерия Брюсова о родном языке:
Мой верный друг! Мой враг коварный!
Мой царь! Мой раб! Родной язык!
На память приходят слова писателя и популяризатора науки о языке Льва Владимировича Успенского: «Если есть в мире вещи, достойные названия чудо, то слово, бесспорно, первая и самая чудесная из них».
Достойнейший из наших соотечественников, живших в XIX веке, И. С. Тургенев назвал русский язык «кладом, достоянием, бережно переданным нам нашими предшественниками».
Действительно, сегодня никто не будет спорить с тем, что русский язык, язык произведений Пушкина, Тургенева, Чехова, Толстого и многих других художии-
ков слова - это наша национальная гордость, это то, чем может гордиться каждый россиянин. Но настораживает то, что этот великий язык может остаться только лишь языком художественных произведений, уйти безвозвратно в историю, может оказаться вычеркнутым из активного словоупотребления. В нашей современной жизни - масса тому предпосылок.
Страшно ли это? Какой язык мы получим взамен? На каком языке мы говорим сегодня? - вот круг вопросов, которые мы предлагаем сегодня обсудить. Дадим слово на эту тему известному современному писателю - сатирику Михаилу Задорнову.
Ученики (читают). « Редкая птица долетит до середины Днепра». Эти слова Гоголя мы знаем с детства. А теперь представим, что Гоголь работает в современной газете и ему дают задание написать очерк. Думаю, он постарается передать величие Днепра с гораздо большим чувством патриотизма. Скажем, так: «Редкий представитель семейства пернатых долетит до середины главной водной артерии Украины!» И далее поведает нам о том, как чудна эта артерия при благоприятных метеорологических условиях.
А если бы Чехов работал в современной газете, вряд ли он написал бы так несовременно: «В человеке все должно быть прекрасно: и душа, и одежда, и лицо, и мысли». Наверняка он бы постарался блеснуть журналистским красноречием: «В человеческом индивидууме все должно отвечать эстетическим нормам: и морально-нравственный фактор, и внутренние резервы, и изделия текстильной промышленности, и лицевой фасад...»
В словаре Даля 250 ООО слов! Оказалось, как подсчитали ученые-статистики, журналисты, дикторы, комментаторы пользуются всего двумя тысячами слов! Причем журналисты хитро придумали: они образовали с помощью номенклатурных работников некие выражения, которые можно вставлять в предложения не думая, как кассеты в магнитофон. Например, не лес, а лесной массив, потому что слово лес требует подобрать к нему эпитет - какой лес? А лесной массив уже не требует ничего... Или слово поле. Надо подумать, крепко напрячься, чтобы описать это поле. А написал бескрайние просторы - и думать не надо, и начальство
довольно. Люди, которые каждый день читают газеты, слушают радио, смотрят телевизор, невольно и сами начинают употреблять в своей речи подобные словосочетания. Таким образом, наша речь все более и более обедняется.
Ученик. (Из подслушанного разговора:) «Из уст приятелей сына я постоянно слышу одобрительный возглас «кул!» (от англ. cool «круто»). Хороший журнал - кул, интересный фильм - кул, красивая девочка - кул».
Ведущий. Огромное количество русских слов, выражающих мысль в традиционно яркой для нашего языка форме, остается невостребованным. Хорошо это или плохо? Как бы вы прокомментировали данную ситуацию в языке? Как к этому относиться? (Обедняется речь - обедняется сознание, это прямой путь к духовному" оскудению, деградации.)
Ученик. (Из подслушанного разговора:) Преподаватель вуза сетует: «Порой я не понимаю языка своих студентов. Стоит отвлечься от биологии, которую им преподаю, заговорить на другие темы, как возникает желание взять словарь иностранных слов. Такое впечатление, что сейчас разные поколения говорят на разных языках: старшее - на русском, а молодежь - на полуамериканском..»
Ведущий. О какой проблеме состояния современного русского языка идет речь? Конечно же, это проблема заимствованных слов.
Ученик. Бурные преобразования в экономике и поли тике, развитие науки и техники, открытость современною общества адя международных контактов, установка на новую систему ценностей определили активное освоение заимствованных слов.
В русский язык, по образному выражению Пушкина, «переимчивый и общежительный в своих отношениях к чужим языкам», заимствования проникали с древнейших времен. Но в разные исторические периоды темпы лексических перемен в нашем языке были неравномерными.
Ранние греческие и латинские заимствования появились после принятия христианства. Реформы Петра I и общая европеизация русской культуры в начале XVIII века вызвали бурный поток слов - пришельцев из немецкого, голландского, французского языков. Одни слова со вре-
менем забылись, а другие прочно вошли в наш язык. И сейчас трудно представить, что слова тетрадь и кровать пришли из греческого языка, школа и публика - из латинского, карандаш и жемчуг - из тюркских языков, крюк и ябеда - из скандинавских, лагерь и галстук - из немецкого, браслет и копь\ета - из французского...
В 90-е годы XX века - время глобальных перемен во всех сферах жизни России - происходит активное внедрение в русский язык новейших иностранных слов. Наплыв американизмов, который наблюдается сейчас не только в русском, но и во многих других языках, некоторые лингвисты называют «языковым беспределом». Активное заимствование из «американского английского» вызвано не только бурным развитием в США всевозможных новейших технологий, но и тем, что д\я многих молодых людей США стали культовой страной, образцом экономического благополучия и общественного порядка, поэтому именно молодые люди охотно употребляют заимствования, считая, что это «стильно», современно.
Ведущий. Известно, что заимствованная лексика сегодня проникает в русский язык через экономическую сферу (бартер, чартер, ипотека, маркетинг и т. д.), музыку и телевидение {ток-шоу, рейтинги, саундтреки, диджей и т. д.). А сколько иностранных слов дает Интернет (чат, файл, принтер, хакер и т. д.)! IНастораживает огромное количество заимствований, а также и то, что многие носители русского языка не понимают истинного значения употребляемых заимствованных слов.
Ученик. (Из подслушанных разговоров:) Воспитательница в детском саду говорила своим воспитанникам: «Илья Муромец - это былинный супергерой». А учитель так охарактеризовал способности двоечника: «У него нет приоритета к математике». В сочинениях абитуриентов можно встретить такие высказывания: «Салтыков-Щедрин хлестко описывает непрезентабельные черты жителей города Глупова», «Петербург явился цитаделью серебряного века», «.Андрей Болконский представляет собой стандарт русского дворянина».
Ведущий. Проверим, понимаете ли вы некоторые заимствованные слова:
блокбастер (сенсация, фильм, имеющий огромную популярность);
ремейк (переделка); постер (небольшой плакат); тинейджер (подросток, юноша или девушка от 13 до 18 лет);
сейл (распродажа по сниженной цене); прайм-тайм (лучшее время); мулыиплекс (многозальный комплекс).
Все ли они нужны русскому языку? Какими словами они заменяются без всяких смысловых потерь?
А вот какого мнения на этот счет придерживаются ученые-филологи: ежедневно в русский язык вливается по шесть-семь иностранных слов. Казалось бы, ну и что? А то! Если активно заимствующаяся лексика в языке превышает 2-3 %, лингвисты уверенно прогнозируют очень скорое исчезновение языка. А у нас количество заимствованной лексики перевалило уже за 10 %! Есть повод задуматься, не так ли?!
Школьники высказывают свое мнение. (В самих заимствованных словах, безусловно, нет ничего плохого. Без них невозможно представить речь современного человека. Однако значение заимствованного слова должно быть понятно как говорящему, так и слушающему, а его употребление - уместно, оправданно. Умение правильно использовать иноземные слова свидетельствует об уважении г
ТЮРИН В.А. - 2011 г.
ЧЖАН НА, ЧЖАО ЧУНЬЦЗИН - 2015 г.
БОБРОВА С.В. - 2008 г.
«Мемас», «хайп», «дизлайк»... За десять лет мессенджеры и социальные сети продиктовали новые правила письменного текста. Сообщения в Cети растеряли знаки пунктуации, игнорируют правила грамматики, пестрят заимствованиями и больше похожи на путаную устную речь. Причем не очень русскую. Вместе с филологом Анной Потсар мы решили разобраться, действительно ли стоит бить тревогу.
Русский язык стал другим. На эту тему написаны десятки монографий, однако почти никто в них не заглядывал. О начале исчезновения языка говорят на эмоциях, не ссылаясь на научные данные. Делают это в основном люди, уже сформировавшиеся как личности, со своими представлениями о мире. Они более негативно реагируют на перемены – им нужна стабильность, в том числе и языковая. Объективной оценки в этом случае ждать бесполезно.
Да, мы засоряем речь дурацкими словечками, местными акцентами, англицизмами и жаргоном, но делаем это, чтобы добавить языковой игре больше смыслов. Это не значит, что мы его портим. Людям нравится играть в игры. Мы же не осуждаем писателей, которые вольно обращались с языком и ввели в обиход такие слова, как «эпоха» (спасибо Карамзину), «градусник» (Ломоносов), «стушеваться» (Салтыков-Щедрин) и «бездарь» (Северянин). Это все не имеет отношения к языковой деградации.
«Язык – медлительная, неповоротливая система, которая сохраняет равновесие и под влиянием более сильных воздействий, – говорит Анна Потсар. – Высказывания в социальных сетях, как правило, речь спонтанная, во многом близкая к речи устной. Это даже не вода, в которую нельзя войти дважды. Это воздух, которым мы дышим: мы же не беремся искать воздух, который выдохнули пять минут назад».
Перемены в языке доказывают, что язык находится в обращении и остается живым. Но одно дело словообразование, другое – иностранные заимствования.
Говори по-русски! О"кей!
В русском языке иностранные заимствования появились под руку с первыми иностранными контактами. Во-первых, чтобы обозначить явления и вещи, которых до этого в жизни русского человека не было, – «тулуп», «какао», «пингвин». Во-вторых, иностранные термины помогли сократить количество слов (саммит – встреча на высшем уровне, дедлайн – крайний срок сдачи работы). Мы даже не подозреваем, сколько иностранных терминов используем в повседневной жизни. Эти «пришельцы» уже никак неотделимы от нашей культуры.
Иностранные заимствования – естественный механизм эволюции языка в мире, где условные границы расширяются с каждым днем.
Надо понимать, что в лексикологии исконно русским считается слово, образованное даже от заимствованного корня, но только с помощью русскоязычных словообразовательных частей. Например, «шоссейный» – вполне себе русское слово, по определению таким же можно признать и слово «мемасик».
В большинстве дискуссий о деградации языка речь не идет о глубокой академической научной полемике. Бывает, что малораспространенные слова извлекаются из частной переписки и обсуждаются столь активно, что те контрабандой проникают в нашу повседневную разговорную речь. Похожий механизм сработал в случае с уголовным жаргоном, который уже воспринимается как вполне допустимое выразительное средство для СМИ. Например, «поставить на счетчик» или «попадать на деньги».
Иностранные заимствования – естественный механизм эволюции языка в мире, где условные границы расширяются с каждым днем. Новые слова органично встраиваются в систему и никак не влияют на внутренние правила грамматики и пунктуации, которые и определяют языковую самобытность. Правда, ошибки и опечатки перестали в наше время быть редкостью.
Интернет – зло?
Нам кажется, что раньше мы были грамотнее. А на самом деле описки, корявые формулировки и искажение конструкций просто не выходили за рамки частных коммуникаций. Все это оставалось дома, в семье, в профессиональном коллективе. Но потом появился интернет.
Здесь собраны все: иностранцы, люди с профессиональным сленгом, региональные особенности и язык малых групп. Мы подозревали, что существует профессиональный жаргон, но не видели его в таком количестве. «Бан» (англ. «блокировать»), «мимими» (кит., звук мяуканья), «лайк» (англ. «нравиться») – это просто иностранные слова, которых мы раньше не использовали.
Сегодня любой человек может написать текст, минуя редакторские и корректорские правки, и его сообщение увидят все.
Теперь все это свалено в один большой ящик, из которого мы, вольно или невольно, выбираем кубики и строим свой языковой образ. Британский филолог Дэвид Кристал даже выдумал новую профессию по изучению языка в интернете – интерлингвист. Но, как он сам писал в одной из научных работ, «интернет просто ставит перед нами зеркало».
«Интернет отчасти сделал частное публичным, выставив на всеобщее обозрение все несовершенства непрофессиональной устной и письменной речи, – продолжает Анна Потсар. – Сегодня любой человек может написать текст, минуя редакторские и корректорские правки, и его сообщение увидят все. Интернет просто показал нам наши недостатки».
Оказывается, мы всегда писали безграмотно. Но правила грамматики не меняются из-за того, что большинство не умеет правильно использовать их. Тем более, эти правила неприменимы к визуальным образам, которыми вполне можно заменить слова.
Наскальная живопись XXI века.
Нас меняют мода и время: жизнь ускоряется, и у нас больше нет возможности долго объяснять собеседнику охватившие нас чувства. Как только человечеству предложили упрощение в форме смайлика, мы схватились за него как за спасательный круг.
Смайлик – по-научному «эмотикон» – пришел в нашу жизнь с клавиатурой, виртуальными текстами и электронными сообщениями: письменное общение стало быстрее, проще и понятнее. В 1969 году Владимир Набоков в одном из своих интервью буквально спросил, когда же появятся смайлики. Через 13 лет Скотт Фалман ответил на его запрос и придумал это:-).
«Смайлики просто отражают перемены в нас самих. Дело не в языке, дело в нас, – говорит Анна Потсар. – Мы перестали сдерживать эмоции. Мы стали более открытыми и более агрессивными. Это смена коммуникативной модели, а вовсе не обновление языка. Например, социум перестал считать, что бранная лексика – это нечто вопиющее. Это тренд, и привести он может куда угодно: как к полному запрету обсценной лексики, так и исчезновению флера запретности».
Языковые игры и криптография смайликами никак не влияют на язык, пока перед глазами у его носителей есть эталонные образцы. В письменной и устной речи должны быть разделы, где грамотность и чистота языка необходимы, и тогда временная мода сможет остаться временной.
«За базар отвечаю».
Но негативные тенденции все же есть. Мы действительно стали меньше внимания уделять грамотности и чистоте языка. Ответственность за выбор качественной информации ложится на пользователя. Мы сами себе и научный, и литературный редакторы. Личные блоги и группы в интернете признаются новыми медиа, но регулирующие структуры волнует их контент, а не грамотность.
Для сохранения норм языка необходим образец. Ошибка, прочитанная тысячу раз, въедается в мозг даже очень грамотного человека. Когда читатель не видит примера ни в книге, ни по телевизору, он принимает ошибку за норму. Повторив ошибку две тысячи раз, он сам начинает влиять на формирование языка.
То, как мы пишем и говорим каждый день, и есть ответ на вопрос, на каком языке мы будем изъясняться завтра.
Предсказать, что будет с языком завтра, невозможно. Придется прогнозировать политические, экономические, культурные прорывы, модные тенденции, рост населения и множество сопутствующих факторов. Языковые нормы будут колебаться на весах от «падонков» до «граммар наци», но военные экспансии не спасут положение.
Если человек с детства читает что-то правильное, не с точки зрения содержания, а с точки зрения грамотности текста, повышается и его речевой уровень. Грамотность – прежде всего зрительная память, а не заучивание правил. Речь формируют не словари ударений, а музыкальное звучание слов. Получается, мы сами несем ответственность за грамотный русский язык у нас и наших детей. То, что мы читаем, как пишем и говорим каждый день, и есть ответ на вопрос, на каком языке мы будем изъясняться завтра.
Об эксперте
Анна Потсар
– доцент кафедры публичной политики НИУ ВШЭ.